После игры «Маккаби» пригласили нас отпраздновать это событие вместе с ними, и это было совместное мероприятие для обеих команд. Нам было очень весело с израильтянами, а с Микки Берковичем мы сошлись особо. Может быть, потому, что мы оба были под номером 9. В какой-то момент он отошел позвонить домой в Израиль. Я выхватил у него трубку и поздравил его и его семью.

Лев Кемпнер

СКВОЗЬ БАСКЕТБОЛЬНУЮ ПРИЗМУ

О самом еврейском и сионистском виде спорта

Сразу же признаюсь. Многое из этого было мной уже написано или задумано в разные, близкие или далёкие, отрезки времени. Но только сейчас возникла мысль не только объединить это под единым заголовком, но также связать несколько разрозненные события единым смыслом. Как получилось — судить вам.

А-тиква в Лужниках

Начну я с 1965 года, когда мой папа повел меня, десятилетнего, на проходивший в Москве чемпионат Европы по баскетболу — болеть за участвовавшую в нём сборную Израиля. Было это ровно за два года до Шестидневной войны, когда отношение советских властей к Израилю ещё не было полно ненависти, а всего-навсего официально неприязненным, как к любой другой, попирающей права рабочего класса, капиталистической стране. Во всяком случае, участие в московском турнире израильской команды не рассматривалось представляющим угрозу советскому строю. О чём говорит гордо реющий израильский флаг на марке, посвященной чемпионату.

Эти походы на матчи были частью еврейского воспитания, которое давал мне мой папа. Оно включало, в частности, просмотр фильмов на еврейскую тематику «Голый среди волков» и «Хроника одного убийства», оно включало визит в цирк на выступление Григория Новака с сыновьями, и вот теперь — выступление баскетболистов еврейского государства.

Баскетболисты изрядно помотали нам нервы. Все свои победные игры (кроме первой против Венгрии) они умудрялись завершать с преимуществом в одно — два очка, до последних секунд держа нас на повышенном уровне адреналина. Но их итоговое шестое (среди шестнадцати) место выглядело вполне достойным.

Я впервые в жизни увидел израильтян. Перед началом игр исполняли гимны стран участников. Тогда я впервые и услышал «А-тикву». Часть зрителей подпевала. Я не понимал ни слова и завидовал им. Считаю важным сообщить, что в походах на баскетбольный турнир принимал участие также мой семилетний троюродный брат, чьи синие шорты и белая майка прекрасно гармонировали с национальными цветами израильской сборной. Естественно, что это тоже было поводом для зависти.

Наибольшее впечатление на меня произвёл капитан сборной Израиля Танхум Коэн Минц.

Особенно впечатлило, что он играл в очках. В этих очках он напоминал неизвестного мне человека, изображенного на одной из израильских марок из папиного альбома. И потом, специально рассматривая эту марку, я думал: «Как же они похожи!» Уже позже я узнал, что на марке был изображен Элиэзер Бен-Йехуда — создатель современного разговорного иврита, и что марка была выпущена к 100-летию со дня его рождения.

Внизу — Танхум Коэн Минц после приземления на родине, и Элиэзер Бен-Йехуда на той самой марке.

Но может быть действительно есть что-то общее между этими людьми, куда более глубокое, чем простое внешнее сходство. Ведь именно благодаря команде, ведомой Танхумом Коэн Минцем, я впервые почувствовал внутренний дискомфорт из-за незнания иврита…

Универсиада-73

Перенесемся на несколько лет вперёд — в август 1973. И снова принимает Москва, на этот раз — студенческую Универсиаду. Немало изменилось за прошедшие восемь лет. После победной Шестидневной войны Израиль объявлен советскими властями врагом №1, агрессором, оккупантом, рассадником ползучей контрреволюции — сионизма, а также всем, что понадобится впредь. Упоминание Израиля разрешается исключительно в одном из вышеуказанных контекстов. Контакты советских граждан с израильскими сведены к нулю…

И тут, как назло — Универсиада. И израильская делегация при ней — как подарок внутренним врагам еврейской национальности. Воодушевление, с которым московские евреи встречали израильскую сборную в 1965 году, фурор, вызванный состоявшимися через год гастролями певицы Геулы Гиль — всё это ясно давало понять, что подобного следует ждать и в этот раз.

Особенную опасность советскому строю представляли именно израильские баскетболисты, игравшие на равных с ведущими командами Европы.

Что делать КГБ? Отказать израильтянам в визах невозможно. Международный скандал. Отказаться проводить Универсиаду? Равнозначно политическому поражению. Оставалось только, сделав хорошую мину, попытаться предотвратить любые контакты, даже визуальные, между советскими гражданами и представителями «сионистского образования».

Насколько это удалось?

Поскольку меня в Москве в августе не было, я передаю микрофон моему папе, рассказавшему о своём опыте преодоления кэгэбистских заслонов.

Первый из запланированных матчей с участием израильских баскетболистов по недосмотру КГБ состоялся в спортклубе ЦСКА. Подавляющее большинство в зале составляли евреи. Пришли семьями, захватив с собой и маленьких детей. Аплодисментами сопровождали каждый удачный бросок израильтян. Владимир Слепак[1] организовал целую группу содействия. Конечно же КГБ остался крайне недоволен такой поддержкой. Поэтому следующий матч израильтян с командой Чили перенесли в спортзал МГУ на Ленинских Горах. Чем это лучше? Тем, что вход в МГУ разрешен только по пропускам, что позволит ограничить поток желающих явиться на матч. Я позвонил в МГУ и спросил, можно ли купить билеты. Мне ответили, что вход свободный.

Я жил недалеко от МГУ и у меня, как у члена Московского Математического общества, был пропуск на вход в Университет. И вот я иду на матч. Навстречу мне возвращаются целые семьи, некоторые с детьми. Один из них спросил: — «Вы на матч? — Да. — Там милицейский заслон. Никого не пускают.»

Но ведь у меня есть пропуск! С его помощью я преодолел три(!) милицейских заслона. Наконец, подхожу к залу, где должен состояться матч. Там — четвертый заслон, но это уже была не милиция, а сотрудники КГБ в тренировочных костюмах, которые представились мне как «тренер» и «старший тренер». Я показываю пропуск.

— Не годится. Нужен зеленый вкладыш.
— Но по телефону мне сказали, что вход свободный.
— Нет. Нужен специальный пропуск.

Рядом стоят какие-то люди (возможно, действительно спортсмены), почему-то взявшие мою сторону и убеждающие «старшего тренера» в том, что меня надо бы пропустить в зал.

— А вы на какой матч?

Я называю другой матч, который должен был начаться раньше, и неожиданно для себя самого добавляю: — «Товарищ майор». Он озлобился и потребовал мой пропуск.

— Зачем?
— Тренер очень строгий, он запишет Ваши личные данные.
— Это пожалуйста, но пропуска я Вам не отдам…

В общем, меня так и не пустили. Позже я узнал, что матч не состоялся так как чилийцы на матч не прибыли[2]. «Хлопоты» КГБ оказались напрасными.

Папин рассказ интересно сравнить с тем, как описывает свои ощущения от этих событий Арье Малиньяк, сегодня — известный спортивный комментатор, а тогда — игрок израильской баскетбольной команды.

В сентябре 1973 года я поехал с баскетбольной студенческой командой на Универсиаду в Москву. Это было за два месяца до Войны Судного дня, когда высота воздвигнутого Россией железного занавеса достигла своего апогея, дипломатических отношений с Советским Союзом у Израиля не было. В аэропорту Цюриха русские отобрали у всех паспорта и затем вернули их спортсменам с визами, подписанными на вкладышах, чтобы в наших паспортах, не дай Б‑г, не остались российские штампы. Журналистам вернули паспорта только после взлета самолета и без виз.[3]

На таможне перевернули весь наш багаж и конфисковали все книги и газеты, в которых были следы хотя бы одной ивритской буквы — боялись, чтобы мы не передали пропагандистские материалы еврейской общине. На церемонии открытия нам разрешили пройти маршем с израильским флагом, но в момент нашего шествия телекамеру отвернули от нас и показывали другие делегации. Некоторым еврейским активистам удалось пробраться на стадион, они уселись позади нас, четверо из них вытащили из-под рубашек плакаты с буквами и составили из них слово «Шалом». Агенты КГБ тут же вывели их из зала и арестовали.

В нашу программу входило посещение московской синагоги, но нас предупредили, чтобы мы ни с кем не вступали там в контакт и не брали подарки для передачи родственникам в Израиль, потому что под видом «прихожан» синагога была заполнена агентами КГБ. Место наших игр менялось за час до игры, и трибуны заполнялись солдатами, одетыми, для маскировки, в синие спортивные костюмы. Хотя сотовых телефонов тогда не было, некоторым евреям всё же удавалось разобраться в ситуации, и они успевали приехать на «правильную» площадку, на которой играла наша команда. Среди них был, насколько я помню, и Анатолий Щаранский… Всё, что советские власти предпринимали против нас, мы естественно, не скрывали от прессы, что и сделало нас самой освещаемой иностранными агентствами делегацией на Универсиаде.

(из интервью Арье Малиньяка сайту Ynet в 2017 г.).

Согласитесь, что очень много общего.

Насколько хорошо удалось КГБ справиться с ситуацией, возможно, могут быть разные мнения, но то, что произошло через четыре года в маленьком бельгийском городке Виртоне, не идёт ни в какое сравнение ни с чем, описанным выше.

Необходимый исторический экскурс

До Виртона мы ещё доберемся, но сначала обрисуем историческую ситуацию, сложившуюся в те годы в баскетбольной Европе. Несмотря на умеренные и не столь частые успехи израильской сборной, клубные израильские команды не достигали и того. В 60-х годах и в начале 70-х в Кубке европейских чемпионов по баскетболу балом правили мадридский «Реал», итальянский «Варезе» и московский ЦСКА. Тель‑авивский «Маккаби» находился на вторых ролях, зачастую выбывал из соревнований еще на отборочном этапе и потому не представлял для советских властей сколько бы серьезной опасности. Первый звоночек прозвенел в сезоне 1971/72, когда финальный матч кубка должен был состояться в Тель-Авиве. А потому ЦСКА, обладателю кубка прошлого сезона, советские власти запретили участвовать в соревновании. В следующем сезоне 1972/73 они решили рискнуть и не прогадали. Хотя «Маккаби» и сумел наконец пробиться через отборочные игры, в финальном турнире они с ЦСКА оказались в разных группах. Советским органам повезло и дальше — «Маккаби» в своей группе проиграл всем и не вышел в финальную четвёрку, ЦСКА же, напротив, в своей группе выиграл у всех, победил в полуфинале и только в финальном матче уступил итальянцам. Проходит год, и в сезоне 1973/74 армейцам снова запрещают участвовать в кубке. Должно быть в КГБ вспомнили известную преферансную поговорку о том, что мизера парами не ходят, и поэтому на этот раз вернее будет спасовать. Что и сделали.

Трудно вообразить, какие потоки сознания кружили в головах советских органов, какие «за» и какие «против» они учитывали, но в следующем сезоне 1974/75 «таможня снова дала добро» на выступление ЦСКА и… обломалась. Маккаби пробился в финальную шестерку! Пришлось в авральном порядке снимать команду ЦСКА прямо с финального турнира.

Наш триллер закручивается. Что же произошло на следующий год, в сезон 1975/76? Делайте ставки, господа!

Внимательные читатели, конечно же, заметили складывающуюся в мозгах советских органов закономерность чередующихся запретов и разрешений, и легко догадаются, что в сезоне 1975/76 ЦСКА выступать было запрещено. А в сезоне 1976/77 — разрешено.

Об этом сезоне и пойдет у нас речь в следующей части.

Анахну ба-мапа

Перевод заголовка — не за горами, но сначала предельно кратко обрисуем ситуацию, сложившуюся на данном отдельно взятом турнире сезона 1976/77. А сложилась она так, что в финальную шестерку команд, борющихся за кубок, вошли как ЦСКА, так и «Маккаби». Все команды должны были сыграть друг с другом дважды — на своём и на чужом поле. Причем первый матч между ЦСКА и Маккаби должен был состояться в Израиле.

На этом этапе советское руководство принимает следующие решения: (а) не снимать армейцев с соревнования и (б) отказаться от игры в Тель-Авиве, получив за это техническое поражение. Поскольку за неделю до этого играть в Израиле отказалась и чешская команда, «Маккаби» начал турнир с двух технических побед, так ни разу и не выйдя на площадку.

Долго ли, коротко ли, начался второй круг и настала очередь ЦСКА принимать «Маккаби» в домашнем матче. Естественно, что КГБ могла бы пойти на такое только через свой собственный труп. Еще свежа в памяти поднявшаяся четыре года назад волна еврейского самосознания при выступлении израильской всего‑навсего студенческой команды, а тут — матч высшего европейского ранга, который не волну среди советского еврейства вызовет, а настоящий цунами сионского разлива. И потому советские власти соглашаются на компромиссное предложение руководства лиги перенести игру на нейтральную территорию. Такая территория была найдена в маленьком бельгийском городке Виртоне.

Чем знаменит Виртон нам расскажет википедия.

Да, именно здесь в феврале 1977 года в присутствии всего нескольких сот зрителей, подавляющее большинство которых составляли израильские болельщики, Маккаби одержал победу над ЦСКА, которую во всём мире считают исторической.

Но в чём же она историческая? Вопрос не так уж прост. Есть такие, кто думает, что именно в этой игре Маккаби стал европейским чемпионом, но они ошибаются. Есть такие, кто считает, что этой победой Маккаби обеспечил себе право играть в финальном матче, но и это неверно. Победа над ЦСКА, конечно, повысила шансы Маккаби на выход в финал, но до завершения турнира было далеко — командам предстояло сыграть еще по три игры, которые всё могли перечеркнуть [4]. Возможно, кто-то скажет, что для Маккаби это была первая победа над представителем европейской элиты, но и это не так. Первая победа над корифеем лиги была одержана за полтора месяца до этого — над мадридским Реалом, но она даже близко не вызвала такого фонтана чувств в стране, как победа над ЦСКА.

В чём же ценность победы Маккаби именно в этом матче — против ЦСКА?

Удивительно точно сумел это сформулировать капитан команды Таль Броди через несколько секунд после победного окончания матча: «Мы на карте, и мы остаёмся на карте — не только в спорте, но и во всём!» — сказал он и его услышал весь мир.

Произнося эту фразу, Броди, бывший американец, не очень справился с ивритскими предлогами, сказав «анахну ба-мапа», то есть получилось «мы в карте». Правильно надо было сказать «анахну аль-hа-мапа» — «мы на карте», но именно в этом «неправильном» виде фраза Таля Броди вошла в историю. Потому что главным было то, что он понял и выразил то, что в тот момент чувствовали многие — что это далеко не только спортивная победа.

Сто пятьдесят тысяч пришло встретить вернувшихся на родину баскетболистов (повторяю — до победы в кубке было еще долгих полтора месяца), после чего им был устроен прием у премьер министра страны Ицхака Рабина, который сказал так.

«Все мы видели, что творилось после вашей победы… Сейчас мы не можем знать, но несомненно в будущем нам расскажут о тех чувствах, которые, благодаря вам, испытали евреи Советского Союза. Но, даже не имея возможности узнать это сегодня, я уверен, что этой победой вы подняли дух советского еврейства на новый уровень. Это исключительное достижение, и в нём — ваша исключительная роль».

И это очень и очень точно. Хотя железный занавес заслонял от нас, советских тогда ещё граждан, практически всё что творилось за ним, каким-то крохам информации удавалось просочиться через него. И я тоже не сомневаюсь, что прочитавшие это лаконичное сообщение на последней странице «Советского спорта» от 19 февраля 1977 года вспомнят о чувствах, нахлынувших на них тогда, 46 лет тому назад.[5]

Но то, что я сейчас скажу — это главное, ради чего я рассказываю эту историю.

Да, в этом матче было две победы. Одна — спортивная, над европейским суперклубом. И её одержала команда «Маккаби». А другая — политическая. Победа над советской системой, победа над страхом перед КГБ, победа над советским антисемитизмом, победа над врагами еврейского государства.

И достигнута эта победа была во многом благодаря тому, что в этом деле у команды тель‑авивского «Маккаби» оказался прекрасный партнёр. В лице её соперника — команды ЦСКА, руководимой великим её тренером Александром Гомельским.

И об этом — в следующей части.

Александр Гомельский — великий и бесстрашный

Мы сейчас немного проследим за ходом игры. Начнем со стандартного рукопожатия соперников перед матчем и обмена вымпелами.

Но в этой встрече рукопожатия были не стандартным действием, а из ряда вон выходящим. Все мы помним кэгэбистскую обработку, которой подвергались рядовые советские граждане перед заграничной поездкой — ни с кем никаких контактов, шаг влево-вправо — побег и пр. Что уж говорить об официальных советских делегациях, обязанных в ходе поездки контактировать не просто с рядовыми иностранными гражданами, а с представителями враждебного сионистского государства, не имеющего дипломатических отношений с Советским Союзом. Нет сомнений, что в этом случае инструктаж КГБ был несравнимо более строгим [6] А над неустойчивыми морально всегда висел дамоклов меч быть объявленным «невыездным».

За год до этого на молодёжном чемпионате Европы в матче между сборными Израиля и СССР никаких рукопожатий, ни тем более вымпелов, и в помине не было. Напомнив этот факт, израильский телекомментатор (которому было очень нелегко вести репортаж, ну подумайте — каково израильтянину на протяжении всей игры выговаривать такие не выговариваемые слова как, например, «Алжан Жармухамедов») признал, что отношения между баскетболистами еще до матча изначально сложились тёплые и дружественные.

А вот некоторые зарисовки с экрана. (Не ругайте за качество, все снято с экранов телевизора, и важно в данном случае содержание, а не форма.)

Вот в середине игры Иван Едешко решает пожать руку Джиму Ботрайту.

А вот дружеским похлопыванием по заднице обмениваются Валерий Милосердов и Моти Аруэсти.

Вспомнив строчки из пародии Леонида Филатова на Евгения Евтушенко:

«… Потом, садясь в проезжий самосвал,
Она меня похлопала по заднице,
А это для поэта, как вы знаете,
Дороже самых искренних похвал!»,

признаем, что оказывается не только — для поэта, но и для баскетболиста.

Моти Аруэсти оказался «замешанным» еще в одном примечательном эпизоде и виной тому была его шевелюра.

В одном из тайм-аутов, когда Моти проходил мимо скамейки ЦСКА, Гомельский не удержался чтобы не потрепать его по голове. Такого не ожидал даже израильский телекомментатор. «Гомельский потрепал Аруэсти! Прямо передо мной, в полутора метрах от меня! Поверьте мне! Он потрепал Моти!» — не уставал повторять он.[7]

Вам мало мотиной шевелюры, пожимания рук и похлопывания по заднице? Добавьте тогда то, что после матча обе команды устроили совместный сабантуй.

Слово Ивану Едешко:

После игры «Маккаби» пригласили нас отпраздновать это событие вместе с ними, и это было совместное мероприятие для обеих команд. Нам было очень весело с израильтянами, а с Микки Берковичем мы сошлись особо. Может быть, потому, что мы оба были под номером 9. В какой-то момент он отошел позвонить домой в Израиль. Я выхватил у него трубку и поздравил его и его семью.

А если и этого мало, то положитесь на газету «Йедиот Ахронот», раскрывшую, что в приватной беседе с Талем Броди Гомельский сказал: «Это была не только спортивная победа, это был политический акт.»

Что еще можно добавить? Наверное, то, что дружба, завязавшаяся между советскими и израильскими баскетболистами в этом маленьком бельгийском городке, протянулась на долгие годы.

Вот Таль Броди с Иваном Едешко на Красной площади (фото с сайта Walla)

А вот Анатолий Мышкин в составе сборной ветеранов Европы на прощальном матче Микки Берковича в 1995 году (для сравнения рядом его фото 1977 года).

Также неудивительно, что на роль тренера ветеранов Европы был приглашен Александр Яковлевич Гомельский.

Наверное, на этом можно было бы поставить точку, если бы не один вопрос, оставшийся пока без ответа. Как выстоял Гомельский против аппарата КГБ? А то, что КГБ не мог смириться с его независимостью, ясно и так. И сын тренера Владимир Гомельский подтверждает это:

«Мой папа по линии Комитета государственной безопасности с 1956 по 1988 гг. семь раз был невыездным за рубеж. Не скажу, что папа вел войну с КГБ. Вы же понимаете, что это невозможно, но папа был бесстрашным человеком. Понятно, что не боится только дурак, который не понимает меры опасности. Отец очень многих вещей в жизни не боялся или преодолевал свой внутренний страх. В момент принятия решение отец был очень собранным и мужественным человеком…»

Согласимся. Гомельский не вёл войну с КГБ. Это КГБ вёл войну против него. И Гомельский выстоял в ней.

Итак, как же это ему удалось? Об этом — в следующей части.

«Это же естественно — помочь своим»

Историю, которую я здесь расскажу, я прочитал с четверть века тому назад в одной русскоязычной израильской газете, причем совершенно не помню кто ее автор и моя попытка выяснить это не удалась.[8] Но, даже не уточняя источник, трудно не поверить, что дело было именно так — настолько всё в этой истории логично и предсказуемо.

Перенесёмся ещё на два года вперёд — в Италию на очередной чемпионат Европы по баскетболу 1979 года. Сборная Израиля, ведомая великим Мики Берковичем, играет прекрасно, выходит в финальную шестерку лучших команд и завершает турнир с 3 победами и 2 поражениями. Но какое место займет команда, зависит от предстоящего матча между сборными СССР и Италии. Победа поставит СССР на первое место в группе, а Израиль окажется на втором. Если же СССР проиграет, то на первое место станет Италия, сместив СССР на второе. После чего состоится финальный матч за звание чемпиона Европы между командами, занявшими первые два места. Так что в любом случае СССР будет играть в финале, в первом случае — с Израилем, а во втором — с Италией.

То, что происходило перед этим матчем, легко представить. КГБ требует от тренера советской сборной сдать матч итальянцам. В какое место послал их Гомельский можно догадаться. Выиграв у Италии, он, можно сказать, своими руками вывел израильтян на второе место, и на финальную встречу с СССР. И хотя в финале советская сборная победила весьма уверенно, можно представить, сколько штанов по ходу матча пришлось сменить ответственным за это безобразие советским чиновникам. А вдруг Израиль выиграет? Сколько тогда голов слетит с плеч и, главное, с чьих плеч? Уже само то, что пришлось транслировать матч (хотя и в записи) с участием страны-агрессора, являлось вопиющим нарушением советской антисемитской и антиизраильской политики. Бедной Нине Ерёминой, комментирующей матч, пришлось по указке КГБ называть израильтян как угодно — то соперниками, то противниками., но только не израильтянами (табу!) Но это, конечно, было для КГБ слабым утешением, ибо лишить советское еврейство возможности наблюдать за игрой Мики Берковича, Моти Аруэсти, Таля Броди и других игроков команды еврейского государства — на это их власть не распространялась. Всего бы этого не произошло если бы Гомельский сдал матч итальянцам!

Если кто и простит человеку такое бесстрашие и независимость, то уж конечно не КГБ. Но как наказать? Очередной раз объявить Гомельского невыездным? Мелко. А вот открыть дело о пособничестве сионистскому врагу с отягчающими обстоятельствами — куда серьезнее. Но не всё пошло на ура у КГБ. Слишком много оказалось любителей баскетбола в эшелонах советской власти, слишком у многих ходил Гомельский в любимцах.[9] Поэтому дело поднималось выше и выше, пока не дошло до самого верха… Внимательно выслушав обвинения истцов, генеральный секретарь коммунистической партии Советского Союза Леонид Ильич Брежнев удивлённо поднял брови и произнёс: «Ну и что? Ведь это же вполне естественно — помочь своим».

Занавес.

Эпилог

Прошло несколько лет, подоспела перестройка и вот, в 1989 году, я еду к кассам Дворца спорта в Лужниках, чтобы купить билеты на матч кубка европейских чемпионов между ЦСКА и Маккаби, первый в истории встреч этих команд, состоявшийся в Москве. Свободно покупаю билеты, свободно, без каких-либо препонов и кордонов добираюсь до своего места на трибуне, не встретив по дороге ни одного кэгэбэшника в спортивном костюме. Двадцать четыре года назад здесь же я впервые в жизни вживую увидел израильских спортсменов. Легенды ушли. Мики Берковича сменил Дорон Джамчи.

Но вот началась игра, болельщики реагируют на первые результативные броски, и оказывается, что одна трибуна полностью болеет за Маккаби, а противоположная — за ЦСКА. Забавно было увидеть в разгар перестройки эту не совсем перестроечную деталь.

Стоит конечно добавить, что перестройка — перестройкой, а дипломатические отношения между Израилем и СССР будут восстановлены только через два года, и, потому, израильский флаг не был вывешен в зале. Пришлось болельщикам приносить свои, израильский комментатор насчитал на трибунах аж четыре (что было бы за такое в прежние годы — не нужно объяснять). Правда телекамера так ни разу не сконцентрировала своё внимание ни на одном из них (тяжелое наследие Универсиады-73?). Мне, после кропотливого просматривания архивного телерепортажа, с большим трудом удалось запечатлеть один из них, попавший в кадр, видимо, по невнимательности оператора.

А что же ответный матч, снова в Виртоне? — спросите вы.

Ну уж — нет! На этот раз — в Тель Авиве в присутствии десяти тысяч зрителей. И снова, как и двенадцать лет назад, это был не просто матч, а встреча людей, которых связывает нечто большее, чем обычное спортивное соперничество.

Ну и радостные лица ветеранов 1977 года тоже говорят о многом. Таль Броди, Сергей Белов, Иван Едешко, Станислав Ерёмин, Мики Беркович.

И то, что участников этого хепенинга пришёл приветствовать президент страны Хаим Герцог, никого не может удивить. На снимке внизу — рукопожатие Хаима Герцога и Станислава Ерёмина.

А закончить хочу этим телеоператорским шедевром.

На самом деле оператор просто решил плавно перейти с показа советского флага на израильский, но насколько символично это получилось!

Вы ещё, может быть спросите — как закончился матч?

Да какая разница!

1 сентября 2023

Примечания

[1] Владимир Спивак (1927-2015), советский правозащитник, узник Сиона.

[2] Чили была тогда на пороге военного переворота, так что им было не до Универсиады

[3]  Видимо, журналисты представляли куда большую опасность советскому строю, нежели спортсмены.

[4]  И это чуть было не произошло. Если бы ЦСКА в своем последнем матче не одержал победу над «Варезе», то вместо Маккаби в финал вышел бы мадридский «Реал».

[5]  Нам не дано узнать, слетела ли с плеч чья-то голова, ответственная за эту, играющую на руку сионистскому врагу, публикацию. Ибо на победу Маккаби над Варезе в финале кубка «Советский Спорт» решил повторно не наступать на грабли и отреагировал молчанием.

[6] Когда-то я слышал интервью Станислава Еремина, одного из участников матча, на эту тему, деталей, к сожалению, не помню, но суть была именно в этом.

[7]  Почему «поверьте»? Потому что этот секундный эпизод не схватила камера официального репортажа. Но несколько лет назад в интернете какое-то время находился ролик, на котором этот эпизод был запечатлён. К сожалению, я не догадался его сохранить, а через некоторое время он исчез.

[8] Буду очень рад, если автор оригинала найдется и даст мне знать об этом.

[9] В том же приведенном выше интервью Владимир Гомельский рассказывает о дружбе его отца с министрами обороны СССР Малиновским и Гречко.